ИВАН-ЦАРЕВИЧ

Посвящается Ивану.

Вовсе не надо лезть из кожи вон, чтобы тебя кто-то полюбил. Когда приходит настоящая Любовь, все в партнере принимается полностью, целиком, и не раздражает. Не имеет смысла менять что-то в любимом или меняться самой, чтобы «заработать» Любовь — просто надо ее дождаться…

Посередь Змеиного Болота, на кочке, сидел Иван-царевич и вдумчиво грыз бутерброд с «боярской» ветчиной.  Припекало солнце, пищали комары, время от времени чавкала трясина. На краю болота, у опушки леса, стояли два лося – он и она.

- Ну и чего мы перлись через весь лес? Что ты мне показать-то хотел?

- Дык вон, смотри! Иван-царевич, собственной персоной. Может, раз в жизни на царевича и посмотришь вживую. А не в трапезной, с точки зрения бифштекса из лосятины.

- Чего это он сидит? – с недоумением спросила лосиха.

- Лягушку ждет, — объяснил лось.

- А зачем???

- А кто ж его знает. Хочет, стало быть. Вот и ждет.

- И давно он так?

- Давно. С весны. Каждый день, как на боевом дежурстве. Утром садится, на ночь – в шалаш, вон, на опушке построил. Сюда уже весь лес на экскурсии ходит.

- А лягушка-то где?

- А кто ее знает? Ускакала. Недаром ее Лягушкой-Поскакушкой родители назвали.

- Ой, а там вон что за кипеж?

- А-а-а… Это царский кортеж едет. Родители. Ивана. Проведать, стало быть, отпрыска. Давай смываться, пока стрельцы не заметили. Они знаешь какие меткие!

Лось с лосихой ломанулись через бурелом в чащу. А к болоту действительно подъехал царский кортеж. Из кареты, охая, вылез царь и подал руку царице.

- Вааань! Ванятка! Ну как ты там?

- Сижу, — степенно отозвался Иван-царевич, отряхивая крошки с кафтана.

- Ванечка, сыночек, вылезай оттуда! – запричитала царица. – У нас гусляры новые понаехали, скоморохи…

- Понаехали тут, — проворчал себе под нос царь. – Иван! Кончай это дело. Возвращайся во дворец.

- Не могу, — покачал головой Иван. – Она скоро прискачет, голодная. Мне еще комаров на обед наловить надо.

- Да фиг с ней! Пусть сама ловит. Она к этому сызмальства приучена.

- Пап, ну ты чего? – с легким упреком глянул на него Иван. – Раз она стрелу поймала, так я теперь должон свою карму отработать.

- Ваааань! – взмолился отец. – Да какая стрела??? Это ж шутка была! Пошутил я так, Вань!

- Ага, пошутил… Старшой и средний вон на своих женились, и кроме шуток, живут.

- Ну так они же того… На боярской дочке и на купеческой! Пусть не фонтан невесты, но все ж не лягушки…

- Ну и пусть. А у меня вот – лягушка. Царское слово крепкое, не след царевичу его нарушать. Ты ж меня сам уважать перестанешь, папа.

- Ванечка, сыночек! – заплакала царица. – Может, ей отступного дать?  Ну там, комарами хоть… А то заморских москитов ей из Амазонии выпишем… Посули ей, а? Может, отпустит?

- Да ну, мам! Какие москиты? Тут и с комарами-то… Ей не напомнишь – так она и поесть забудет. Безбашенная…

- Ах ты, господи, горе-то какое, — зарыдала царица.

- Ладно, сын! Хоть ты и упертый, а уважаю, — сдвинул корону набекрень царь. –  Истинный государь, и слово твое царское! В меня, подлец.

- Спасибо, папа, — благодарно кивнул Иван.

- Мы тут с матерью тебе поесть привезли. Икорки там белужьей, капусты квашеной. Хлебца ситного.

- Мы, Ванечка, в шалашике все сложим, как всегда, — хлюпнула носом царица. – Ладно, поехали, отец. А ты, Ванечка, подумай, подумай!

Царь дождался, пока царица отойдет, и, понизив голос, сообщил:

- Я тебе там наливочки бутыль сунул. Вишневая! Знаю, мать не одобряет, но от болотных миазмов очень пользительно! Бывай! На днях еще заглянем.

- Пока, мам, пока, пап, — попрощался Иван-царевич, вглядываясь в бескрайнее болото – не скачет ли его суженая.

Царский кортеж двинулся в обратный путь. Немного погодя, рядом с кочкой с шумом забурлила болотная жижа,  и из пучины высунул зеленую одутловатую рожу местный хозяин – Водяной.

- Ну чего, Вань? Привезли?

- Да привезли, привезли!

- Вишневая?

- Вишневая! Ой, не увлекайся ты спиртным, опасно это! Затягивает…

- Чего там «затягивает»??? Дальше болота не утянет, а я и так тут пожизненно… Хронически, можно сказать!

- Ну, смотри сам. Там, в шалашике.

Водяной вылез на берег и пошлепал к шалашику. Вскоре оттуда раздалось долгое бульканье, чавканье, а потом и песня: «Меняя засосааала опаааснаяяя трясиииина…». Потом появился довольный Водяной и потрусил обратно к болоту.

- Эх, Ванька! Хороший ты царевич! Уважаю! Только вот чего ты тут сидишь – ума не приложу? Тебе что, в стольном городе девок мало?

- Девок-то много. Лягушек мало, — отмахнулся Иван-царевич.

- А на фига она тебе, наша-то? Маленькая… Зелененькая… Пучеглазенькая… Ни вида, ни величия.

- Стрелу она поймала. Ничего не попишешь! Судьба.

- Эх, злодейка же эта судьба!  Какие шутки шутит! Такой красавчик, прямо кровь с молоком! А вот сидишь на кочке, ждешь лягушку… И чего ты в ней нашел?

- А не знаю. Потешная она. Прыгает, квакает.  Комаров смешно ловит – все время промахивается. Еще смеется забавно – рот до ушей, все зубы наружу. Я как на нее посмотрю – так сразу хорошее настроение.

- Ну так на боярышень бы смотрел!

- Да ну их! Надоели. Они все пыжатся чего-то, перед друг другом выпендриваются, меж собой толкуют только про женихов, наряды да бусики яхонтовые. И обижаются много. Скучно мне с ними. Я уж тут, на кочке.

- Ну, смотри, тебе жить. Я, Вань, того… Ближе к вечеру-то еще к шалашику наведаюсь?

- Да на здоровьице. Буду только рад. Для хозяина ничего не жалко.

- Ладно, бывай! Я тебе сейчас черта болотного пришлю. Он там донной тины для твоей красавицы добыл. Грязевые обертывания делать, она просила.

- Ага, здорово! За это тебе царское спасибо и поясной поклон! Присылай!

Водяной с шумом ушел под воду. Иван заулыбался – представлял, как лягушка будет выглядеть, если ее обмазать донной тиной и слегка промассировать по шкурке. Получалось прикольно.

- Ивааан, — с придыханием сказал кто-то низким грудным голосом, и на глаза ему сзади легли две холодные руки.

- Кикимора, не балуй, — строго сказал Иван-царевич. – Лапы-то ледяные!

- Ну что, уж и поиграть нельзя? – заканючила Кикимора, присаживаясь на соседнюю кочку. – Ну что? Сидишь?

- Сижу.

- Ждешь?

- Жду.

- А чего ждешь? Она вон где-то скачет и о тебе вообще не вспоминает, может быть.

- Ну и что? Поскачет – прискочит. А увидит – так и вспомнит. Тебе-то что?

- Так жалко мне тебя, царевич! Сам видный… Кафтан золотом шитый… Сапоги сафьяновые… Взгляд, осанка! Истинный чмо, право слово!

- Не «чмо», а «мачо», сколько раз тебе говорить? Ты, Кикимора, если уж иностранные слова употребляешь, так хоть в словарь заглядывай. А то обидишь кого невзначай – отбуцкают тебя, и будешь знать!

- Ага, конечно… Беззащитную Кикимору каждый обидеть рад…

- Не прибедняйся. Ты сама кого хочешь обидишь. Чего явилась-то?

- Ой, Вань! Я тут чего подумала? Ты ее, свою зелень пузатую, целовать-то пробовал?

- Не-а. А зачем?

- Ну так в сказках же как? Поцеловал лягушку – и превратилась она в царевну! Тебе чего, няньки в детстве не рассказывали???

- Да рассказывали. Только это… Царевен я видал-перевидал. И не сочтешь! Они мне еще во дворце надоели. Даже хуже горькой редьки. Мне лягушка больше нравится. Ни у кого такой нет, только у меня. Не, не буду целовать.

- Ох, Иван, и странный ты царевич! Обалдеваю просто. Ну, да ладно – ты сам себе монарх, тебе виднее.

Вдалеке раздался шум, плеск, треск. Кикимора завозилась.

- Пойду я. А то вон твоя лягушонка в коробчонке едет. Экая она у тебя беспокойная. Опять все болото взбаламутила! Тоже мне, лягушка-путешественница…

Но Иван уже плохо слушал Кикимору. Он приподнялся с кочки и всматривался из-под руки в том направлении, откуда доносились звуки. Не врала Кикимора: скоро он увидел свою суженую-ряженую. Лицо его расцвело улыбкой: до чего ж потешно она чапала – шумно, поднимая тучи брызг, выпученные глаза вращаются в разные стороны, лапки врастопырку, улыбка во всю физиономию, да еще какие-то цветочки за собой волокет.

- Ивааааанище! – завопила она еще издали. – Смотри, какие я кувшинки нашла на том краю болота! Ты щас рухнешь! Реликтовые!

- Кувшинки ей, — ворчливо сказал Иван-царевич. – Шлындаешь весь день, а сама, небось, еще и не поела. Комаров будешь?

- Буду! – радостно согласилась лягушка. – Голодная – страсть, я все буду! Мне тебе столько всего надо рассказать…

После ужина сидели на кочке, как обычно – закатом любовались. Лягушка на рукав Иванов забралась, к широкому плечу прислонилась.

- Иван! А хочешь, я шкурку скину, девицей обернусь? – спросила лягушка. – Я ж все-таки от рождения царевна… волшебная я, ты ж знаешь.

- Ну вот еще придумала, — строго глянул не нее Иван-царевич. – Ну скинешь, ну, обернешься, и что?  Придется тебя в стольный город вести, родителям показывать. А там опять – шум, гам,  дворцовая жизнь, балы-приемы… ничего хорошего, словом!

- А тебе тут, на болоте, не скучно? – обеспокоенно спросила лягушка. – Ты ж к покоям царским привык!

- Да ну их, эти покои! Ерунда это все. На самом деле там тебе покоя нипочем не дадут, так и будут дергать с утра до вечера. Настоящий покой – тут, у нас, на болоте. Солнечно… тепло… спокойно… лес кругом… жители дружелюбные… ты рядом… Хорошо!

- А как холода настанут?

- А шалашик на что? Я его до снега утеплю, обустрою. Ничего, перезимуем!

- Вань, а ничего, что мы всю сказку нарушили? Там же не так все было?

- А ничего! Другую сложим. Даже не одну. Чего еще делать в шалаше долгими зимними вечерами? Только сказки складывать!  Давай-ка, прыгай ко мне за пазуху, лягушка-болтушка! А то свежо становится – еще замерзнешь, возись с тобой потом.

- А хорошо все-таки, что у тебя руки кучерявые, — сонно пробормотала царевна-лягушка, устраиваясь за пазухой. – Не запули ты тогда стрелу на болото, страшно подумать, что было бы.

- А ты не думай, ты спи, — скрывая улыбку, назидательно посоветовал Иван-царевич. – Стрелы, между прочим, прилетают всегда, куда следует. И «кучерявые руки» здесь вовсе ни при чем! Насочиняешь вечно… Одно слово – лягушка!

Если данная статья была вам полезна - поделитесь ею со своими друзьями в соц.сетях, кнопки расположены вверху над статьей.

Чтобы не пропустить следующие интересные публикации - подписывайтесь на новости нашего сайта!

Автор: Эльфика